Начнем, пожалуй, с самого начала: что такое искусство вообще и художественная литература в частности?
Это способ освоения реальности и претворения ее в символы, расшифровывая которые, реципиент – сиречь, читатель книги, зритель картины или слушатель музыки – мод\жет составить себе опосредованное представление о явлениях, непосредственного восприятия которых у него не было.
читать дальше
Например.
Мы не были в Древней Греции и на войне. Но со слов Гомера мы знаем, как война виделась и воспринималась древними греками, причем знаем не только на том уровне, на котором нам может осветить явление археолог, раскопавший месо древнего побоища и заснявший наконечники стрел и копий, но на другом, более глубоком. Вчитайтесь в эти строки:
Так лишь на битву построились оба народа с вождями,
Трои сыны устремляются, с говором, с криком, как птицы:
Крик таков журавлей раздается под небом высоким,
Если, избегнув и зимних бурь, и дождей бесконечных,
С криком стадами летят через быстрый поток Океана,
Бранью грозя и убийством мужам малорослым, пигмеям,
С яростью страшной на коих с воздушных высот нападают.
Но подходили в безмолвии, боем дыша, аргивяне,
Духом единым пылая — стоять одному за другого.
Словно туман над вершинами горными Нот разливает,
Пастырям стад нежеланный, но вору способнейший ночи:
Видно сквозь оный не дальше, как падает брошенный камень, —
Так из-под стоп их прах, подымаяся мрачный, крутился
Вслед за идущими; быстро они проходили долину.
Можно то же самое описать иными словами: две армии плотным строем встали друг напротив друга. Троянцы построились быстро и много шумели, дисциплина их и воинский дух были ниже. Аргивяне сделали небольшой, но быстрый марш через равнину и подняли тучу пыли, шли они молча и боевой дух среди них был высок.
Что же отличает отрывок из Гомера в переводе Гнедича от краткого прозаического пересказа, сделанного мной?
Отрывок из Гомера _более информативен_. Я всего лишь очертила диспозицию и охарактеризовала боевой дух обеих армий. Гомер передал _еще и настроение_, причем так, что создал «эффект присутствия» - правда, мы были там и все видели? Вот из ворот выходит в поле троянское ополчение: эти люди шумят и галдят, подбадривая друг друга. Каждый из них хочет, чтобы поскорее закончился этот день и они вернулись домой. Лучше всего, чтобы никакой битвы не было: пусть два мужика подерутся наконец из-за своей бабы и всем нам дадут покой. А вот через поле идет ахейское войско. День жаркий, за спиной у них кружится черная пыль, и кажется, что эти молчаливые сукины дети несут за собой ночь. Они идут на поле с совсем другим настроением, чем троянцы: им хочется подраться, руки у них так и чешутся. Они убили на эту войну девять лет и хотят наконец взять ненавистный город, разграбить и увезти добычу по домам, хоть как-то возместив себе убытки и раны. Поэтому они, чем бы ни кончился поединок вождей, намерены биться.
Как Гомер этого достигает? Художественными средствами. Он сравнивает троянцев с птицами – журавлями. Это фигура речи – образный паралеллизм. Несмотря на то, что журавль птица боевитая, и вроде бы даже убивает каких-то там пигмеев, это всего лишь птица, ее волнует только родное гнездо. А вот ахейцы – они стихия. Они просто наступают, как ночь, неотвратимо и безмолвно. За ними такое густое пыльное облако, что не видно ничего не расстоянии броска камня. Это художественная деталь. Но и это еще не все: прочтите фрагмент вслух. Прочувствуйте ритм:
Но подходили в безмолвии, боем дыша, аргивяне,
(Рра-та-та рра-та-та рра-та-та рра-та-та та-рам)
Духом единым пылая — стоять одному за другого.
(Рра-та-та рра-та-та рра-та-та рра-та-та та-рам)
Вот они идут, вот это слаженное топанье тысяч ног. И вот у нас правильное настроение: мы напряжены, мы возбуждены, мы ожидаем боя – случилось волшебство: мы испытываем почти те же ощущения, что и герои «Илиады»!
Итак. За счет своей неоднозначности художественная речь _более информативна_: она не просто сообщает читателю некий набор фактов, она включает _обратную связь_.
Художественный текст – это глубокий акт коммуникации, акт общения. В общем-то, это справедливо для любого текста, вплоть до бухгалтерского бланка. И бланк, и «Тихий Дон» - коммуникативный акт. Но это очень разные коммуникативные акты. Задача того, кто заполняет бухгалтерский бланк – допустить КАК МОЖНО МЕНЬШЕ возможных вариантов прочтения, создать ОДИН смысловой слой и не более того.
В художественном тексте мы имеем обратное: помимо вербальной коммуникации, автор осуществляет коммуникацию на уровне нашего воображения и фантазии. Он _вовлекает_ читателя в творчество – тот ведь совершает творческую работу, восстанавливая из символов как можно больше смыслов. В любом художественном тексте содержится эта игра: а ну-ка, дорогой читатель, восстанови и дорисуй картинку.
Все художественные средства, по сути дела, работают на эту игру. И на автора мы обижаемся в трех случаях:
А) когда игра, предлагаемая им, слишком сложна – нам обламывают основной кайф, мы не можем насладиться картинкой, потому что не можем ее достроить; по этой причине основная масса любителей Т. С. Элиота – филологи
Б) когда игра слишком проста: автор что, за идиотов нас считает?
В) когда автор играет краплеными картами: недостаток игрового мастерства компенсирует жульничеством.
Лично я нахожу в литературе варианты А и Б для себя приемлемыми – особенно если случай А компенсирует высокое мастерство, как у Маркеса или Эко, а случай Б – искренность, как у Дика Фрэнсиса. Но вот случай В – это игра с правилами «я подлец, а ты дурак», это гнусно и неприемлемо, и писатели, которые пишут по этому принципу, да будут покрыты несмываемым позором, а читателей, которые позволяют с собой так обращаться, мне просто жаль.
Итак, литература – это, по сути дела, большая игра, цель которой – совершить как можно более глубокий коммуникативный акт, по максимуму задействовав творческие потенции партнера-читателя. Особо удачны те коммуникативные акты, которые прорывают языковые и культурные барьеры, становясь достоянием человечества. Например, «Илиада». Это ведь почти чудо, друзья: 2700 лет человека нет в живых – а стоит открыть книгу, и вот он здесь: живет, говорит, дышит...
Литература – это огромный диалог, которому даже смерть не помеха. За время ее существования –около 3 000 лет – все, подчеркиваю, ВСЕ основные приемы уже известны. Они известны настолько хорошо, что мы с высокой степенью точности можем сказать, по делу или не по делу, хорошо или плохо применяет их автор. Потому я повторю мысль, уже высказанную в первом сообщении: убеждение, что художественное слово есть нечто настолько эфемерное и неформализуемое, что мы и судить-то его не можем, ибо о вкусах не спорят, а иного предмета спора тут нет и быть не может – это мнение я полагаю глупым и вредным суеверием. Как и всякое суеверие, оно является «сном разума» и в этом качестве рождает чудовищ – то есть, сонмы авторов и читателей, которые не хотят над текстом _думать_. В то время как всякое слово лишь тогда чего-то стоит, когда за ним стоит законченная мысль.
Потырено
Начнем, пожалуй, с самого начала: что такое искусство вообще и художественная литература в частности?
Это способ освоения реальности и претворения ее в символы, расшифровывая которые, реципиент – сиречь, читатель книги, зритель картины или слушатель музыки – мод\жет составить себе опосредованное представление о явлениях, непосредственного восприятия которых у него не было.
читать дальше
Это способ освоения реальности и претворения ее в символы, расшифровывая которые, реципиент – сиречь, читатель книги, зритель картины или слушатель музыки – мод\жет составить себе опосредованное представление о явлениях, непосредственного восприятия которых у него не было.
читать дальше